Вам врут. Донецк захлёбывается кровью

Жители Донецка доведены до отчаяния обстрелами. Ежедневная гибель мирных жителей. Разрушения в самом центре города. И необъяснимое отсутствие результативных ответных ударов на фоне очередных заявлений о готовности к переговорам с «партнерами».

Об этом предпочитают не говорить на федеральных телеканалах, пишет в авторской колонке для «ПолитНавигатора» донецкая журналистка Евгения Мартынова.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Под  утро Донецк  опять жесточайшим образом обстреляли. На этот раз украинская тяжелая артиллерия шарахнула в административный и исторический центр, южнее, чем били всю неделю.

Грады накрыли транспортные развязки, где в дневное время больше всего народа; офисные здания; частично разрушен храм Рождества Христова в районе ЦУМа, повреждена музыкальная школа на Артема и жилые дома. Тихий, густонаселенный центр с многоэтажками на 25-летия РККА, Павших Коммунаров, Дзержинского –  в стеклах и бетонном крошеве.

Сгорела ритуалка, расположенная в красивейшем историческом здании,  напротив  знаменитой гостиницы  «Великобритания» (в этом отеле останавливались в свое время Куприн, Паустовский, Серафимович и Маяковский).  Немногочисленные памятники архитектуры, пережившие немецких нацистов и донецких олигархов, уничтожаются украинцами.

_{Насколько дончане стали заложниками медийного образа, и какой контраст между ним и происходящим, изнутри видно хорошо.}

Заглядывая в сеть, видишь фото коммунальщиков с бодрыми подписями в духе «только прилетело – а героические дворники уже убирают последствия, пока несломленные дончане утром бегут на работу».

_{Те, кто говорит, что к обстрелам можно привыкнуть – вам врут. И они точно не из Донецка.}

Паническая атака – постоянный спутник нашего жителя. Когда от мысли о выходе за хлебом или в аптеку темнеет в глазах, когда на улице захлестывает волна неописуемого ужаса. Когда мать, не дозвонившись до ребенка, теряет сознание от переживаний. Когда ты пять минут  назад говорил с жизнерадостной соседкой, а через полчаса окровавленные клочья от нее и  собаки, которую она вышла покормить,  видишь в фотографиях в сводках. Ты постоянно увеличиваешь номера машин и лица убитых на снимках с места происшествия, опасаясь увидеть знакомые. Крутишь в голове маршруты вынужденного передвижения по городу, понимая, что бессилен. Каждая стоянка на светофоре – несколько минут внутреннего холода и картинок с обгоревшими трупами, на которые ты насмотрелся за годы.

Семьи стараются не передвигаться вместе: если мужа или жену убьет, кто-то должен остаться и позаботиться о детях, старых родителях, домашних животных.

Ты будешь до последнего терпеть боль, чтобы поход в больницу не стал последним – и люди доводят себя «до ручки»,  раньше срока отправляясь на кладбище. Плачут над умирающим в муках домашним животным от невозможности помочь, пока рядом ложатся снаряды.

Бьют физиономию начальству, заставляющему ехать в обстрельный центр. Бьют, плюют в пол, вылетают по статье, но дома обнимают близких: «Зато я живой!»

Прилеты снарядов – это не «поляпало где-то, да и ладно, они ж привычные», как думают многие, перелистывая сводки. Трупы, калеки, бездомная и бессмысленная жизнь – это эхо каждого прилета, который будет значиться в сводке как «зафиксированный».

«Ответка! Где ответка?! Последняя пушка ушла на фронт? Закончились ракеты?!» – Криком кричит город, который захлебывается кровью  и давится бетонной пылью.

Не дай Бог кому-то узнать, что на самом деле в голове у «героического дончанина, бегущего утром на работу! У коммунальщика, «оперативно устраняющего последствия обстрела».

«Ну, зато вы же не такие! – пафосно ткнут пальцем в ответ со столичного дивана и нахмурятся эдакому демаршу. – Вы – не они, никого не проклинаете, не убиваете и  не уподобляетесь! Нужно просто потерпеть».

А мы и не хотим быть такими, как «они». Мы хотим быть хуже. Настолько хуже, чтобы за каждый обстрел наших городов воздавали сполна. Чтобы смерти и разрушения Донбасса по высочайшему курсу конвертировались в тысячи гробов с пришлыми нациками.

«Почему месяцами из нескольких поселков, где осталось  три двора, забитых украинским  вояками, по городу ведется швальный огонь? Почему можно откалибровать трансформаторную будку на Западенщине, но нельзя накрыть располаги  убийц? Чего мы ждем?» – это самый частый вопрос, который задают люди.

Четкого ответа не него нет. Каждый день погибают люди, так и его и не узнав.

_{Остальные живут, с ужасом отгоняя мысль, что украинский «шантаж обстрелами»- преддверие очередных «договоренностей», которые не стоят клочка бумаги из сортира ведомства, где могут быть подписаны. Политика ублажения и умиротворения террориста вместо его ликвидации – то, что убивает наравне со снарядами.}

И пока сходить за хлебушком в Донецке сравнительно безопасно можно только в те дни, когда артиллерия накрывает нацистов таким шквалом, что они не могут поднять головы. Хотя как это бывает – в городе уже почти забыли…