Свидомые раскопали нового супергероя

В преддверии всемирного дня дурака очередное весеннее обострение и неуёмная жажда деятельности накрыли украинских националистов. Хлопцы вновь раскопали захоронение с давно забытым умертвием и в некрофильском порыве принялись встраивать новое чучелко в паноптикум «хэроев украинской нации».

На этот раз «повезло» Николаю Михновскому, которого рагульки часто называют «украинским националистом № 1», пополнившего нечистый ряд

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Мыколу Михновского вспомнили не просто так, а по поводу. «Националисту № 1» на днях исполнилось 145 лет, что послужило поводом для бандерлогов из Национального корпуса Запорожья (гражданского отделения полка Ваффен-СС «Азов») для вывешивания мемориальной таблички. Без таблички никуда – иначе снова забудут.

Раз уж кунсткамера свидомых фриков пополнилась очередным экспонатом, проведём небольшое исследование: что же так привлекло укрофашиков в Михновском, раз уж его экстренно вырвали из небытия. Тем более что личность его ещё при жизни считалась крайне неоднозначной и даже скандальной среди умеренных украинофилов и «самостийников».

Николай Иванович Михновский (1873 – 1924) – украинский политический и общественный деятель, автор работы «Самостийна Украина», один из основоположников радикального украинского националистического движения. Родился в семье церковнослужителя в селе Туровка, Прилуцкого уезда Полтавской губернии (в настоящее время входит в состав Киевской области).

Интересно, что ревнители памяти Михновского не любят упоминать его скромное духовное происхождение, упорно навязывая версию, будто папаша всех свидомитов имел в роду казацких старшин аж с XVI века и на генном уровне имел «прошивку» «вольнолюбивого казацкого рода».

По-видимому, укронацикам страсть как хочется заполучить среди низкородных галичан в своём паноптикуме хоть одного маститого потомка запорожцев, чтобы криво-косо, но провести между ними историческую связь. Но выходит всё равно уродливо до смешного: запорожцы любили галичанских униатов даже меньше, чем кичливых ляхов, и если пленного поляка они ещё могли отпустить с миром, то галичанина непременно сажали на кол.

После окончания гимназии, Михновский в 1890 году поступил на юрфак Киевского университета Святого Владимира. В студенческие годы проникся идеей борьбы за государственный суверенитет Неньки. И если будучи первокурсником он состоял в умеренном украинском национальном движении, то в последствии сменил его в поисках остреньких национальных ощущений на более радикальное тайное студенческое общество, основанное четвёркой молодых людей, и названное в честь поэта Шевченко «Братством тарасовцев».

Конечная цель «тарасовцев» провозглашала создание «Самостоятельной суверенной Украины, соборной, целой и неделимой от Сяна до Кубани, от Карпат до Кавказа, свободной между свободными, без господина и без хама, без классовой борьбы, федеративную внутри».

Безусловно, термин «федеративная внутри» звучит уж очень крамольно для унитаристского уха, но, надо думать, свидомые политручки отредактируют.

О путях достижения поставленной цели говорилось следующее: «Наше поколение должно создать свою украинскую национальную идеологию для борьбы за освобождение нации и для создания своего государства… Будем жить своим умом, хотя бы он был и неотесанный, мужичий, иначе мы своей нации никогда не освободим. В противоположность московском революционном интернационализма и социализма, наш путь идет по линии индивидуализма и революционного национализма».

Из чего видно, что «тарасовцы» вступали в серьёзное противоречие с тогдашним умеренным украинофильским большинством социалистов-федералистов Драгоманова, не думавших о сепаратизме, и боровшихся исключительно за культурную автономию украинского народа.

Политическая программа «тарасовцев» успеха в обществе не имела и очень скоро «братство» прекратило своё существование. Часть членов «тайного общества» была арестована полицией, другие – сосланы в сельскую местность.

Михновский сумел избежать ареста и занялся адвокатской практикой в Киеве. Далее, между Михновским и супругой его начальника случился адюльтер, в результате чего «борцу за украинскую незалежность» пришлось срочно бежать с дамой сердца в Харьков. Но и вдали от мужа и начальника у них там что-то не срослось, так что Михновский до конца жизни так и ходил в холостяках.

Там же, в Харькове, освобождённый от семейных уз и распираемый неуёмной жаждой деятельности, не видя потенциальных соратников по борьбе в своём окружении, весь из себя не понятый, адвокат-самостийник бросается наводить мосты с галичанскими радикалами.

И здесь, совмещая адвокатскую деятельность с политической, Михновский активничает в лучших традициях майдаунов: организовывает юбилейные торжества в честь украинских литературных деятелей, сочиняет кодекс украинских «патриотов», выступает с призывами к вооруженной борьбе. И, если не считать единичных случаев, по-прежнему остаётся в гордом одиночестве.

В январе 1900 года, Михновский принял участие в создании Революционной украинской партии (РУП) – первой политической организации самостийников Приднепровской Украины.

Обозлённый от дефицита внимания, «борец за счастье Украины» в своём первом выступлении на тему необходимости вооружённой революционной борьбы за права украинского народа, Михновский высказывается за развязывание террора, как способа политической борьбы, но эта его инициатива не вызывает понимания у малочисленных соратников по партии.

В 1902 году, разочаровавшись в РУП, Михновский организовывает совсем уже мизерную Украинскую национальную партию (УНП), состоящую целиком из отморозков, подобно её вождю.

В 1904 году, когда в России праздновалось 250-летие «Воссоединения Малороссии и Великороссии», УНП в знак протеста решила взорвать в Харькове памятник Пушкину.
В Киеве и Одессе планировалось взорвать памятники российским императорам (в Одессе – Екатерине Великой). Тем не менее, взрыв памятника Пушкину не возымел ожидаемого эффекта — реакция общества была отрицательной, и даже бывшие соратники по РУП назвали исполнителей акции «кружком политических придурков».

С началом Первой Мировой войны Михновский уклонился от мобилизации и все четыре года войны носился с идеей создания туземных украинских частей при царской армии. Без особых успехов, впрочем.

И даже во время образования УНР Михновскому хотелось чего-то своего, остренького и национального, поскольку им были предприняты попытки организовать альтернативную Центральную Раду. В результате, никакой альтернативной ЦР он не создал, а только окончательно рассорился с украинским политическим мейнстримом того времени, окончательно превратившись в маргинала и объектом для ехидных памфлетов.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения правящих самостийников УНР, стало формирование летом 1917 года под эгидой Михновского Второго Украинского им. гетмана Павла Полуботка казачьего полка из солдат и офицеров, разделявших националистические взгляды. Полк не признаётся ни российскими властями, ни Центральной Радой. Винниченко, посетивший полк, призывает солдат вернуться в свои части и отправляться на фронт. А чтобы до «полуботков» вернее дошли его слова, интендантской службе приказано снять полк со всех видов довольствия.

Недовольные этим решением «полуботки» предпринимают попытку вооруженного восстания по откровенно авантюрному и рискованному плану Михновского. ЦР не поддержала мятеж, и в итоге несостоявшиеся путчисты сложили оружие и были арестованы. Михновскому вновь удаётся избежать ареста, но конкуренты по самостийности УНР (Винниченко, Петлюра) отправляют его в назидание на Румынский фронт. Соратники авантюриста также оказываются кто на фронте, а кто на тюремных нарах.

Первый руководитель УНР Грушевский видел в Михновском «человека со способностями, но и с ещё большими амбициями, с сильной склонностью к авантюризму, интригам и демагогии». А в своих поздних воспоминаниях Грушевский немудряще обозвал Михновского «фашистом».

Петлюра также приложил гиперативного свидомита на страницах националистического журнала «Украина», обличая его в «ограниченности» и «узости».

Один из главарей УНР Винниченко в одном из своих ранних юмористических произведений «Поміркований та щирий» создал крайне непривлекательный образ самостийника Данилы Неприкосновенного, в котором можно узнать черты Николая Михновского.

В общем, несостоявшегося «хэроя нации» не пинал только ленивый, а всё, чего сумел добиться при жизни икона современных укронациков – стать персонажем из анекдота.

На Румынском фронте Михновский пробыл до Октябрьской революции, утомился и отправился было на покой в родную Полтавскую губернию. Там, в тиши кабинетов, он пересмотрел свои взгляды и задумался о монархическом устройстве самостийной Украины, попутно занимаясь формированием Украинской демократическо-хлеборобной партии (УДХП). И сидеть бы Михновскому на диване дальше, размышляя о своей роли в украинской революции, подобно Васисуалию Лоханкину, но в
апреле 1918 года в УНР состоялся переворот и на германо-австрийских штыках в Киеве утвердился режим Скоропадского.

Михновский было воспрял духом, поддержал переворот и даже стал люб Скоропадскому, настолько, что тот собирался даже сделать демократического хлебороба премьер-министром марионеточной державы. Но против его кандидатуры сыграл имидж политического деятеля с пулей в голове, и Михновский ушёл в оппозицию.

С Петлюрой, из-за старых разногласий, у Михновского любви не получилось, и под его руководством УДХП стало разрабатывать свержение Директории в расчёте на помощь запорожского корпуса Болбочана и корпуса галичанских «сечевиков» Коновальца с установлением в УНР военной диктатуры.

Но Болбочана арестовали по приказу Петлюры, УНР разогнали большевики, а будущий диктатор заразился сыпным тифом.

Финал непоседливого украинского самостийника удручающий. Михновский успел немного посидеть в тюрьме, но был отпущен по просьбе сельской интеллигенции. Затем, почти до конца Гражданской, недотянувший вождь сидел в своём полтавском поместье, окончательно разочаровавшийся во всём. Гримасой судьбы для укронацика стал 1920 год. Во время большого драпа он попытался отплыть в эмиграцию вместе с потоком белогвардейцев из Новороссийска, но был опознан как «враг единой и неделимой» и изгнан с парохода.

В 1924 году Михновский вернулся в Киев, проживал в доме своего приятеля Шемета, пока не был арестован ОГПУ, но вскоре выпущен на свободу. На следующий день, 3 мая, беспокойный украинствующий навсегда успокоился в петле на древесном суку в саду своего приятеля. В кармане была найдена предсмертная записка:

«Хочу умереть своей смертью. Как в той поговорке: как ни крутись, а от смерти не уйдёшь. Передайте мой привет тем, кто меня помнит. Ваш Мыкола».

Характерно, что смерть Михновского укронацики списывали на «дело рук ОГПУ», пока в 1998 году сын Шемета не засвидетельствовал о наличии записки в кармане самоубийцы.

Наследие, которое оставил после себя Михновский, – это брошюрка «Самостийная Украина» и кратенький манифест для укронациков, желавших вступить в партию отморозков УНП. Безусловно, для современных фашиствующих рагулей она представляет ценность и является руководством к действию:

1. Одна, единая, неделимая, от Карпат и до Кавказа независимая, свободная, демократическая Украина – республика рабочих людей.
2. Все люди – твои братья, но москали, ляхи, венгры, румыны и евреи – это враги нашего народа, пока они господствуют над нами и обирают нас.
3. Украина – для украинцев! Итак, выгони отовсюду с Украины чужаков-угнетателей.
4. Всегда и везде используй украинский язык. Пускай ни жена твоя, ни дети твои не оскверняют твой дом языком чужаков-угнетателей.
5. Уважай деятелей родного края, ненавидь врагов его, презирай оборотней-отступников – и хорошо будет всему твоему народу и тебе.
6. Не убивай Украину своим равнодушием к всенародным интересам.
7. Не становись ренегатом-отступником.

Жил человек в ненависти, потом осознал, что дело его пустое, и закончил жизнь в разочаровании. Интересно, когда же голос очередного ископаемого свидомого Ктулху вызовет такое же разочарование и призовёт к себе нынешних свидомых некрофилов?