«Мы думали нам пропаганда врёт, а она нам недоговаривает» – москвичи после общения с выжившими в Мариуполе

Внешнеполитическая ситуация и спецоперация на Украине возродили российскую журналистику и колумнистику. Приученный к картинкам и клиповому восприятию пользователь социальных сетей теперь снова читает большие текстовые материалы.

Об этом в эфире телеграм-канала политолога Семена Уралова сообщила исполнительный секретарь комитета по политтехнологиям Российской ассоциации по связям с общественностью Евгения Стулова, передает корреспондент «ПолитНавигатора».

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

«Мы все перегружены информацией, мы все нуждаемся в интерпретациях и в интерпретаторах, выбираем их себе сами. И это породило интересный тренд – к нам вернулась журналистика и колумнистика, – подчеркнула она. – Это удивительно, потому от большого количества telegram-каналов читатели стали обращать внимание на качество информации.

Мы этот вопрос задавали на наших семинарах и получили вполне единогласное мнение, что сейчас востребована журналистика и журналистика текстовая. У нас исчез визуальный Instagram, у нас Facebook превратился в невесть Бог что, осталось ВКонтакте, но он пока как канал политической коммуникации не особо взлетел.

А «телега» остаётся мега популярной, с марта прошлого года бешеный рост случился в telegram-каналах, и вот telegram-каналы фактически удивительным образом возродили журналистику. Потому что стали читать качественные, и даже длинные, о Господи Боже мой, тексты!

То есть во времена, когда я и многие другие говорят о клиповом мышлении, клиповом сознании, люди читают длинные тексты! Если, конечно, хорошо написаны, и языком, который можно прочитать».

По словам эксперта, при существующем запросе на пишущую журналистику нет кадров, способных осмыслить и предложить читателю какую-то историю, или хотя бы просто сделать нормальный, грамотный и читаемый текст. Поэтому тендом наступившего 2023 года будет возвращение журналистики.

Как автор книги «Четыре всадника информационного Апокалипсиса», Стулова предрекает еще один тренд в информационном пространстве – массовую манипуляцию сознанием с помощью постправды.

«Постправда будет самый страшный всадник, то есть, создаваемое пространство, которое склеивается из множества неправд, множества фейков, но формируют картину мира – это самый страшный сейчас «всадник».

Никакой другой меня так не пугает, потому что мы видели примеры, как в этом пространстве потом люди живут годами, и ты им просто ничего не докажешь, к ним невозможно в это пространство пробиться.  А если «всадник постправды» формирует эту реальность, качественно, надолго, то это всё, это «тушите свет», – подчеркнула эксперт.

«Постправда – эта та реальность, которая конструируется, исходя чего чего-то умысла, при помощи фейков, при помощи перевирания, передергивания фактов во имя одной какой-то идеи, вот это на мой, взгляд будет самая большая задача по «всадникам» на следующий год – разрушать эти реальности, искать антидоты, противоядия, системы взлома, чтобы хотя бы разрушать их в головах. Мы свои пока не научились создавать, но чтобы хотя бы людей из этих реальностей вытаскивать».

В качестве примера постправды, Стулова привела пример из собственной практики.

«Мы ездили в Таганрог с коллегами, занимались переселенцами из Мариуполя, – рассказала она. – Ездили люди, которые как раз живут в Москве, живут в московской реальности. И, пока ехали в поезде, мы все перессорились, потому что не очень понимали и вообще выяснили, что у нас достаточно разные взгляды на всё.

Доехали до Таганрога, 6 дней сидели в ПВР, общались с теми, кто сбежал из подвалов с одним пакетом в руках, и потом мне вот коллеги говорили – «вы знаете, мы думали, нам пропаганда врёт, а она нам недоговаривает».

Меня очень эта фраза удивила, потому что это как раз говорит о том, что они жили в реальности созданной кем-то постправды, кем-то очень успешно сохраняемой и поддерживаемой, и в этой реальности не было вообще никакого там Мариуполя.

И только, когда они столкнулись с живыми людьми, которые им в лицо плакали-кричали, показывали, с чем они ушли из подвала, или наоборот, проявляли невероятную стойкость, совершенно нечеловеческую, – это конечно очень сильно проломило вот эту реальность постправды».