Белградский муфтий объяснил, почему всегда будет защищать православных сербов

Накануне братоубийственной войны, положившей начало проекту распада Югославии, муфтий Белграда и блаженнопочивший Патриарх Павел сделали то, что не удалось сделать представителям других конфессий — заключили мирное соглашение. Результатом стал мирный Белград. Но предотвратить братоубийственную войну на территории бывшей Югославии не удалось.

Мы побеседовали с белградским муфтием и главным военным имамом ВС Сербии Мустафой Юсуфспахичем о том, что обсуждали два духовных лидера перед войной, кто виноват в кровопролитии и разрушении Югославии и почему навязывание нарратива о «геноциде» в Сребренице — не часть решения межэтнического конфликта, а часть проблемы.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

«ПолитНавигатор»: Какие слова ваш отец, муфтий Белграда, сказал православному патриарху в разгар ненависти, вспыхнувшей на Балканах в 1990-е годы?

М.Ю. – Это важный исторический факт, о котором очень мало известно. Встреча состоялась накануне войны в Боснии, когда мой отец, муфтий Белграда, сообщил о своем визите новоизбранному патриарху Сербской православной церкви Павлу. В храме св. Александра Невского состоялся разговор о том, что происходит, какова обстановка, не пахнет ли в воздухе войной. Отец показал патриарху суру «Аль-Маида», что в переводе означает — трапеза.

В ней Бог говорит в Коране, что среди друзей других религий мусульмане найдут лучших друзей среди христиан. Потому что, сказано в этой суре, у христиан есть монахи, а монахи не надменны, и когда говоришь им о единстве Бога, видишь слезу благочестия в их глазах. Эта цитата удивила патриарха.

Он спросил: «Это всегда было в Коране?» Отец улыбнулся и сказал: «Конечно, Коран — это слово, которое не изменилось, ни одна буква не изменилась. Именно поэтому он был ниспослан. Чтобы исправить то, что человеческая рука изменила в более ранних источниках. Чтобы вернуться к оригиналу. И да, в этом он показал свою любовь и к Иисусу, и к Мухаммеду, и к Моисею, и к Аврааму, и ко всем Божьим посланникам, посланным направлять людей на путь единого Бога».

Патриарх поднял руку: «Если так, наша рука не поднимется на вас».

«Клянусь Аллахом, — поклялся отец, — и наша рука не поднимется на вас».

Через несколько дней исламская община Боснии заявила, что не признает ни муфтия Белграда, ни мирного соглашения.

П.Н. Насколько часто одна исламская религиозная община восстает против другой исламской общины и выступает за войну вместо мира?

М.Ю. – Это был нонсенс. Если бы шла речь о каких-то правилах войны, это было бы понятно, но здесь речь шла о мире. Строгий долг каждого мусульманина, когда его призывают к миру, принять этот мир. Мир — это также имя Ислама, мир — это имя Бога. Салям — имя Аллаха, означает — мир. Приветствие Мухаммеда гласит: «Мир тебе, желаю тебе Бога». Тот же смысл имеет приветствие Иисуса на арамейском языке «Шалом алейхем».

Он пришел указать нам единство Бога. Миссия посланников Божьих состояла в том, чтобы принести нам этот «пароль», чтобы мы знали, к кому обращаться, когда нам тяжело. И Моисей, и Иисус, и Мухаммед передавали одно и то же послание.

Бог милостив, он не вывел нас из рая и не бросил без указаний, как жить на этой земле. В противном случае он допустил бы анархию. Если человек не борется со злом, общество не может бороться. Первая заповедь в Коране — не веруй, а учись, читай, познавай, учись понимать, зачем ты на этой земле, зачем тебя послал Бог и дал тебе «срок годности».

П.Н. Объясняет ли это отношение исламских религиозных лидеров в Боснии и Герцеговине глубоко укоренившуюся ненависть между православными и мусульманами на территории Мусульмано-хорватской федерации?

М.Ю – Знаете, когда мой отец спросил патриарха Павла: если мой человек убьет двух ваших, а ваш человек убьет моих двух, то каков будет результат? Патриарх ответил — 2:2. Нет, сказал отец, 4:0 в пользу шайтана и того, кто хочет нас поссорить.

Религиозная община Сараево этого не понимала. Они не приняли мирное соглашение. Это не духовное, это бездуховное сообщество (в оригинале — ироничная игра слов: «не верска, а зверска», буквально: «не религиозное, а звериное»). Босния была самой плодородной страной для югославства, где никто ни у кого не спрашивал, к какой вере кто принадлежит. Этот дух отравлен бошняцким национализмом.

П.Н. Требование объявить преступление в Сребренице «геноцидом» обостряет внутренние противоречия народов Боснии и Герцеговины?

М.Ю – Я задаюсь вопросом, чье это выражение — «геноцид»? Этого слова нет ни в Коране, ни в Библии. В Коране написано, что тот, кто убьет одного человека в истине Божией — тот как будто убьет весь мир. Никто не считает — 3 тысячи или 8 тысяч, как будто речь идет о курицах. Это надуманно.

Недостаточно нас погибло, и теперь мы должны погибать из-за этого выражения? Кто придумал слово холокост? Много евреев погибло, и это недопустимо, но разве палестинцы сейчас не переживают холокост? Значит, из мученика ты превратился в мучителя.

Разве мусульмане виноваты в том, что произошло в Европе между Австрией и Германией? Вы строите стены, вы пытаете людей. Нет, нет, это неправильно. И достойные и искренние евреи, верящие в Бога, осуждают это в той же мере, в какой я осуждаю любую форму национализма в Боснии против православных, католиков, евреев или кого бы то ни было еще. Тогда этой спирали зла не будет конца.

П.Н. Те, кто требует объявить сербов геноцидной нацией, действительно беспокоятся о правах мусульман?

М.Ю – Это та самая кухня, которая пыталась демонизировать сначала сербов, потом мусульман, потом ислам, потом православие. Это адская машина. Если бы они были честными, это бы прекратилось. Однако – это лицемерие с сотней лиц. Разногласия, которые создаются не на личном уровне, а на государственном, на мировом уровне. Это лицемерие. Почему никто не упоминает о 50 тысячах погибших сомалийцев? Потому что у них другой цвет кожи, у них нет власти над СМИ.

П.Н. Создатели ИГИЛ* — те же западные стратеги, а не ученые имамы. Мы говорим о тех же людях, которые проводят кампанию против православной Сербии?

М.Ю – Я никогда не слышал об ИГИЛ и Аль-Каиде до 11 сентября. Никогда. Общество Всемирной исламской конференции не знало об их существовании. Это была голливудская история. Сделано все идиллически, все в оранжевых униформах, пустыня, развевающийся флаг, голливудская постановка — perfect. Актер стреляет человеку в голову. Но это запрещено в исламе!

Мухаммед отпускал военнопленных при условии, что они станут учить грамоте, и здесь нет речи об убийствах, выкалывании глаз и обезглавливании. Это было создано, чтобы нас поссорить. Посмотрите, что произошло в Афганистане, затем между Турцией и Кипром. Всегда ислам и православие на линии удара.

И конфликт, и решение в их руках, так что, если кому-то нужна капля нефти оттуда, это можно использовать. Есть и оружие, которое надо продавать… СМИ — это отдельная история и на них лежит особая ответственность. Медиа должны работать как пчела, а не как муха. Здесь тонна любви, но они стремятся создать новости из грамма ненависти.

П.Н. Только сплоченные православные и мусульмане могут дать адекватный ответ вызовам современности, в том числе и радикальному исламизму?

М.Ю – Я очень рад тому, что в России договорились и осознали, что христианство и ислам являются сегодня главными элементами для сохранения мира на Земле. Если они будут держаться вместе, войны не будет. Кто-то постоянно пытался рассорить мусульман и православных… Посмотрите, как минимум, сто миллионов мусульман носят имя Иса в память об Иисусе, и, как минимум, еще сто миллионов из них зовут Муса, в память о Моисее. Сколько евреев и христиан носят имя Мухаммед? Нельзя аплодировать одной рукой. Давайте исправлять себя, а не конфликтовать. Каждый должен исправлять себя.

Приравнивание ислама к исламизму привело многих людей к ошибочному выводу, что джихадизм — это вопрос исповедания веры. В чьих интересах было создать такое заблуждение? Я не признаю политический ислам. Политический ислам – это злоупотребление исламом. Ислам выше политики, Ислам — это образ жизни, способ общения, способ смеяться, способ плакать, способ любить, способ поклоняться. Организованное общество — это ислам. Права матери, права отца, права ребенка, права…

Ислам выходит за рамки политической партии, чтобы кто-то мог присвоить его и поместить в бошняцкий, турецкий или арабский корпус. Я этого не позволю. Бог выше этого. А Бог сказал, держись подальше от национализма — это пакость шайтана, который хочет рассорить вас.

П.Н. Что такого раздражающего в исламе и православии, что их считают врагами западной «цивилизации»?

М.Ю – Их раздражает вопрос, как это — люди приходят на молитву в таком количестве, и им никто ничего не обещает, даже бутербродов не дает, им ничего не нужно. Так, недавно на Патриарха Порфирия напали за якобы оскорбление женщин. Известно, кто нападает, это все из одной и той же кухни. Это бесстыдство. Демократия — это не демон-кратия.

П.Н. Как вы понимаете идеи неоосманизма, выпестованные современной Турцией? Высокие представители этой страны не раз говорили о «реинтеграции» Боснии и всего балканского региона.

М.Ю – Несколько месяцев назад посол Турции начал мне угрожать. Он говорит: «мы были здесь пятьсот лет, а вы изменили политику». Когда я сказал, что мы занимаемся не политикой, а религией, он ответил, что моя вера предписывает мне, как говорит Посланник Аллаха, любить свою родину. Это вмешательство в организацию исламского сообщества. Политику легко взять ваш алтарь и минбар и говорить о политике изнутри, делая вид, что это вера, а это злоупотребление верой.

Нет, в Сербии свои законы, и я их уважаю. Когда Посланник Бога Мухаммед говорит в Коране, что любовь к стране является частью веры, он не говорит, что это любовь к Турции. Я живу в Сербии и ношу форму сербской армии, чтобы показать мусульманам, что это их армия. В Сербии с уважением относятся к тому, как молятся мусульмане, поэтому у нас в армии три имама, и мы работаем над тем, чтобы обеспечить их особым питанием.

П.Н. У Турции, похоже, исторические претензии на эти земли?

М.Ю – Если бы турки были праведными мусульманами, после пятисот лет даже птица знала бы здесь «Аллах Акбар». Индонезия, например, стала самой большой мусульманской страной без единого солдата. Как ислам пришел на эту территорию? Поведением и хорошим воспитанием… Пятьсот лет турецкий завоеватель предпочитал брать дань, а не отдавать 2,5% беднякам, как предписывает Коран.

П.Н. Поджог мечети Байракли в 2004 году вместо полиции пытался предотвратить сербский митрополит. Кому были выгодны такие инциденты?

М.Ю – Когда сжигали мечеть, пришел митрополит Амфилохий и умолял этих людей остановиться. Преступники оскорбляли его, объясняя, что делают это из-за Косово. Что ты делаешь в белградской мечети за Косово, бедолага? Какое отношение белградская мечеть имеет к происходящим там событиям?

П.Н. Как относились косовские мусульмане к белградским муфтиям?

М.Ю. – Косово было единственной частью Сербии, где религиозное образование было запрещено в мечетях. Представитель албанцев Ибрагим Ругова носил мусульманское имя, но как католик получал инструкции из Ватикана. Когда мой отец, как председатель Совета имамов в Сербии и Косово, встретился с Руговой, тот сказал ему: «Вы можете очень помочь нам в нашем деле». Когда началась молитва, Ругова не поклонился. На каком же основании мы работаем для одного и того же? В этом разница. Кто-то хотел прикрыть мой ислам своим национализмом, лишить людей возможности полюбить последнее послание Бога — мир между людьми.

П.Н. В Сербии о семье Юсуфспахичей говорят с большим уважением и любовью. Это благодарность за поддержку, которую белградские муфтии оказали сербам?

М.Ю. – Моя мать, египтянка, закончила теологический университет, как и отец — но экономический факультет. Это было первое поколение женщин с высшим образованием. Она происходит из рода, восходящего к Посланнику Бога Мухаммеду.

Отец был первым послевоенным исламским богословом, который учился в Египте в Аль-Азхаре, старейшем университете мира. Мы занимались тем, что любит Бог. Мы не обожатели Сербии, или обожатели Боснии, или чего бы то ни было. Мы поклоняемся одному Богу, любим его, и хотим, чтобы он был доволен нами.